четверг, 26 октября 2006
ONGAKUEN | Журнал о Японии
На самом деле я белая и пушистая, просто я болею! ква.
Уважаемые!!!
СРОЧНО НУЖНЫ ФОТОГРАФИИ ЖЕНСТВЕННЫХ ГОТИЧЕСКИХ МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ!!!
заранее спасибо!!!!)))
СРОЧНО НУЖНЫ ФОТОГРАФИИ ЖЕНСТВЕННЫХ ГОТИЧЕСКИХ МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ!!!
заранее спасибо!!!!)))
вторник, 24 октября 2006
ONGAKUEN | Журнал о Японии
понедельник, 23 октября 2006
Воздух выдержит только тех, кто верит в себя
and as she held her sword, she smiled like a knife.
"Будь жизнь долгим сном, чувство стало бы её берегом."
пятница, 20 октября 2006
Запомните, люди - такие же дебилы, как и мы с вами (с)
Правда, они друг с другом как-то не вяжутся, но про простьбе Child....
Запомните, люди - такие же дебилы, как и мы с вами (с)
четверг, 19 октября 2006
Мы так долго стояли на краю пропасти, что стали называть этот край родным (с)
среда, 18 октября 2006
Вкус жизни.
Ночь. Пронизывающий ветер гонит по реке волны, они ударяются о камни набережной и разлетаются мелкими брызгами. Воздух осенний, холодный и влажный, с запахом прелых листьев. Полная луна время от времени проглядывает в разрывах тяжелых облаков, плывущих низко над горизонтом.
Я иду вдоль набережной. Мне не холодно, все мои чувства остыли давно, уступив место одному, наиболее сильному чувству. Оно для меня всё: моя жизнь и мое проклятие, моя сила и слабость, боль и наслаждение — оно — жажда крови, человеческой крови.
Тусклый свет фонарей режет глаза, я всматриваюсь в лица прохожих, стараясь прочесть их мысли. Людей на улице немного, закрываясь от ветра, они спешат домой. Среди них нет никого, кто бы мог привлечь мое внимание. Их кровь пресна и безвкусна, как скучна и неинтересна их жизнь. Или отвратительна из-за яда мелких интриг… Или горька от бессильной злобы… И только одну приправу я могу добавить — страх близкой смерти. Но его острый вкус мне уже давно надоел…
Женщина в сером плаще, без следа косметики на бледном лице, встретившись со мной взглядом, ускоряет шаг и испуганно оглядывается, боится, что я пойду за ней. Я не преследую ее, она неинтересна для меня. Пусть живет своей жизнью, скучной и блеклой, как и она сама. Мужчина, от которого разит перегаром, пошатываясь, проходит мимо меня… Неужели и в эту ночь, я не найду ничего, что не просто утолит голод, но и доставит наслаждение, ни с чем не сравнимое наслаждение?..
Наконец, я замечаю ее. Девушка. На ней легкое бежевое пальто, слишком холодное для такой погоды. Густые каштановые волосы распущены по плечам; она стоит неподвижно, облокотившись на перила моста, и пристально смотрит в темную воду. Ее худенькая фигурка дрожит, но не от ветра, сейчас она, как и я, не чувствует холода. Она не замечает меня, она ничего сейчас не видит, кроме своего горя.
Я подхожу, останавливаюсь рядом и жду, когда она обернется. Наконец, она поднимает на меня глаза, серые, большие, полные невыплаканных слез, в них боль и отчаяние.
— Пожалуйста, уходите…
Я не двигаюсь.
— Не надо, не останавливайте меня…
— Я не буду тебя останавливать, наоборот...
Она смотрит на меня непонимающе, потом, заметив красный огонь моих глаз, испуганно отстраняется.
— Если ты решила умереть, почему же ты так боишься? — Я протягиваю ей руку.
— Зачем мне лишние страдания?
— Разве может быть более сильная боль, чем та, что привела тебя сюда?
Ее внутренняя борьба длится недолго, она опускает глаза и кладет свою ладонь в мою.
Вместе мы молча идем по бульвару и сворачиваем через арку в темный двор.
Я привожу ее в маленькую квартирку, которую снимаю уже несколько лет. Мне нравится этот старый дом с высокими потолками и толстыми стенами: он дает мне ощущение безопасности. Сюда не проникают ни шум города, ни голоса детей, играющих днем на улице — никаких звуков внешнего мира. Окна моей комнаты, всегда закрытые тяжелыми шторами, выходят в «каменный колодец», куда никогда не заглядывает солнце — прежним жильцам это не нравилось, я же именно поэтому поселился здесь.
Девушка заходит в комнату и испуганно озирается.
Я помогаю ей снять пальто. На ней блузка с большим вырезом и узкая черная юбка. Локон, упавший на грудь подчеркивает белизну ее кожи; движения грациозны, в них жизнь, которую мне предстоит выпить до капли…
Я наблюдаю за ней, она осматривает комнату, ее страх уступает место любопытству.
— Ты часто приводишь сюда женщин?
— Почти никогда.
— Почему?
— Из-за них могут возникнуть проблемы.
— А я?
— Ты мне их не доставишь.
— Почему?
— Ты сама хочешь умереть.
— Ты… сейчас меня убьешь? — я вижу в ее глазах страх.
— У нас вся ночь впереди, садись, — я указываю ей на кресло.
В комнате тепло, несмотря на это она продолжает дрожать. Я наливаю в бокал коньяк и подаю ей, она выпивает его залпом.
— Зачем ты медлишь? — в ее голосе проскальзывает раздражение.
— Ты куда-то спешишь? — с усмешкой говорю я.
— Ждать смерти мучительно.
— Я долго наблюдал за тобой. На мосту ты не торопилась.
— Решиться трудно…
Девушка встает и подходит к окну.
— Можно? — спрашивает она, взявшись за штору.
Я киваю.
— Луны не видно, — тихо произносит она, вглядываясь в темноту, потом поворачивается ко мне. — Ее никогда здесь не видно?
— Солнца тоже…
Девушка задумчиво смотрит на меня.
— Это ужасно?
— Со временем ко всему можно привыкнуть…
— Даже убивать? — она пристально смотрит мне в глаза, и от ее взгляда мне становится не по себе.
— Что чувствуешь, когда убиваешь?
— Ничего…
— Это ужасно, — заключает она. — Если ничего не чувствовать, зачем тогда жить?
— Ты поэтому решила умереть? Непохоже.
Она молчит, опустив плечи.
— Тогда почему?
— Он бросил меня…
— Вы поссорились?
— Нет, он просто бросил меня. После трех лет…
— Он, это кто? Твой парень?
— Мой начальник, — ее губы искривляются в злой усмешке.
— Он красивый?
— Нет…
— Молодой?
Она качает головой.
— Хороший любовник?
Она опять качает головой.
— Тогда что же тебя так привлекало в нем?
— Сама не знаю…
Несколько секунд она молчит.
— Я ждала, что он на мне женится, — слезы, первые ее слезы за сегодняшнюю ночь.
— Он обещал?
— У него есть жена… и дети…
— Сколько тебе лет?
— 22.
— А ему?
— 48.
Девушка поднимает на меня глаза.
— Это странно? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами — я давно уже ничему не удивляюсь.
— Он добивался моей любви почти год. Я думала, он любит меня. Он снял для меня квартиру, где мы встречались… А потом… на ночь он уходил домой… к жене… Он говорил, что давно не любит ее… Но все равно уходил…
— Просто ему так было удобней…
— А я?.. Тогда зачем ему была нужна я?
— Чтобы продлить себе молодость.
— Хочешь сказать, он просто использовал меня? — в ее голосе звучит обида. — Почему он так поступил со мной?
— Ты ему это позволила.
— А я ведь… из-за него… — она нервно усмехается, потом вдруг вспоминает, почему она здесь, и испуганно поднимает на меня глаза.
— Кому ты хотела таким образом отомстить?
Мой вопрос застает ее врасплох.
— Никому. Себе.
— Тебе нравится быть жертвой?
— Наверное, так оно и есть… — грустно говорит она, глядя мне в глаза. — И продолжаю ей быть…
Мне снова становится не по себе от ее взгляда. В повисшей тишине лишь слышно, как тикают часы…
— А тебе кого-нибудь было жалко? Тех, кого ты убил?— нарушает молчание девушка.
— Если бы было жалко, убить бы не смог.
— А меня тебе не жалко, — говорит она так, что непонятно — вопрос это, или утверждение.
Она смотрит мне в глаза и ждет ответа.
— Пожалуйста, не мучай меня больше…
Слезы текут по щекам из ее широко раскрытых глаз.
— Все еще хочешь умереть?
Теперь молчит она. Не зная, что ответить, она снова дрожит всем телом, как тогда, на мосту, и испуганно смотрит на меня.
— Дверь не заперта.
Она лишь бросает взгляд в сторону двери. Несколько секунд я молча жду, потом подхожу к ней. Она не отстраняется, только слезы блестят в ее глазах; я наклоняю ее голову и касаюсь губами ее белоснежной шеи. Она вздрагивает, но не сопротивляется, а покорно кладет голову мне на плечо.
Я ощущаю вкус ее крови: вкус жизни, молодости, пьянящий аромат ее чувств: соль невыплаканных слез, горечь отчаяния. Но к ним примешивается сладость надежды… и новой любви. Жертвенной и бескорыстной любви…
Я отпускаю ее, она падает на колени и сидит неподвижно, уткнувшись лбом в мои ноги.
— Голова кружится…— тихо произносит она.
— Время все лечит… — я помогаю ей подняться и подаю пальто. Она молча, как во сне, одевается, потом вдруг поворачивается и целует меня в губы, на которых еще ощущается вкус ее крови.
— Спасибо…— шепчет она и исчезает за дверью.
Несколько секунд я стою неподвижно, потом подхожу к окну и осторожно отодвигаю штору. Свет утренних сумерек, ослепительно яркий для меня, заставляет отшатнуться, но все же я успеваю заметить фигурку в бежевом пальто, быстро идущую через двор в сторону арки. Я ощущаю неясную боль — для меня, в отличие от нее, никогда не встанет солнце.
Я отхожу от окна. Голод по-прежнему мучает меня. Кровь этой девушки выпита давно, и не мной.
Но завтра… завтра я напьюсь ее вдоволь. До последней капли я выпью отвратительно приторную, с острым привкусом страха смерти, кровь. Горькую от чужой боли. Соленую от чужих слез. Кровь человека, способного любить только себя. Я буду наслаждаться каждым мгновением его агонии, потому что только это сможет улучшить ее вкус.
Ночь. Пронизывающий ветер гонит по реке волны, они ударяются о камни набережной и разлетаются мелкими брызгами. Воздух осенний, холодный и влажный, с запахом прелых листьев. Полная луна время от времени проглядывает в разрывах тяжелых облаков, плывущих низко над горизонтом.
Я иду вдоль набережной. Мне не холодно, все мои чувства остыли давно, уступив место одному, наиболее сильному чувству. Оно для меня всё: моя жизнь и мое проклятие, моя сила и слабость, боль и наслаждение — оно — жажда крови, человеческой крови.
Тусклый свет фонарей режет глаза, я всматриваюсь в лица прохожих, стараясь прочесть их мысли. Людей на улице немного, закрываясь от ветра, они спешат домой. Среди них нет никого, кто бы мог привлечь мое внимание. Их кровь пресна и безвкусна, как скучна и неинтересна их жизнь. Или отвратительна из-за яда мелких интриг… Или горька от бессильной злобы… И только одну приправу я могу добавить — страх близкой смерти. Но его острый вкус мне уже давно надоел…
Женщина в сером плаще, без следа косметики на бледном лице, встретившись со мной взглядом, ускоряет шаг и испуганно оглядывается, боится, что я пойду за ней. Я не преследую ее, она неинтересна для меня. Пусть живет своей жизнью, скучной и блеклой, как и она сама. Мужчина, от которого разит перегаром, пошатываясь, проходит мимо меня… Неужели и в эту ночь, я не найду ничего, что не просто утолит голод, но и доставит наслаждение, ни с чем не сравнимое наслаждение?..
Наконец, я замечаю ее. Девушка. На ней легкое бежевое пальто, слишком холодное для такой погоды. Густые каштановые волосы распущены по плечам; она стоит неподвижно, облокотившись на перила моста, и пристально смотрит в темную воду. Ее худенькая фигурка дрожит, но не от ветра, сейчас она, как и я, не чувствует холода. Она не замечает меня, она ничего сейчас не видит, кроме своего горя.
Я подхожу, останавливаюсь рядом и жду, когда она обернется. Наконец, она поднимает на меня глаза, серые, большие, полные невыплаканных слез, в них боль и отчаяние.
— Пожалуйста, уходите…
Я не двигаюсь.
— Не надо, не останавливайте меня…
— Я не буду тебя останавливать, наоборот...
Она смотрит на меня непонимающе, потом, заметив красный огонь моих глаз, испуганно отстраняется.
— Если ты решила умереть, почему же ты так боишься? — Я протягиваю ей руку.
— Зачем мне лишние страдания?
— Разве может быть более сильная боль, чем та, что привела тебя сюда?
Ее внутренняя борьба длится недолго, она опускает глаза и кладет свою ладонь в мою.
Вместе мы молча идем по бульвару и сворачиваем через арку в темный двор.
Я привожу ее в маленькую квартирку, которую снимаю уже несколько лет. Мне нравится этот старый дом с высокими потолками и толстыми стенами: он дает мне ощущение безопасности. Сюда не проникают ни шум города, ни голоса детей, играющих днем на улице — никаких звуков внешнего мира. Окна моей комнаты, всегда закрытые тяжелыми шторами, выходят в «каменный колодец», куда никогда не заглядывает солнце — прежним жильцам это не нравилось, я же именно поэтому поселился здесь.
Девушка заходит в комнату и испуганно озирается.
Я помогаю ей снять пальто. На ней блузка с большим вырезом и узкая черная юбка. Локон, упавший на грудь подчеркивает белизну ее кожи; движения грациозны, в них жизнь, которую мне предстоит выпить до капли…
Я наблюдаю за ней, она осматривает комнату, ее страх уступает место любопытству.
— Ты часто приводишь сюда женщин?
— Почти никогда.
— Почему?
— Из-за них могут возникнуть проблемы.
— А я?
— Ты мне их не доставишь.
— Почему?
— Ты сама хочешь умереть.
— Ты… сейчас меня убьешь? — я вижу в ее глазах страх.
— У нас вся ночь впереди, садись, — я указываю ей на кресло.
В комнате тепло, несмотря на это она продолжает дрожать. Я наливаю в бокал коньяк и подаю ей, она выпивает его залпом.
— Зачем ты медлишь? — в ее голосе проскальзывает раздражение.
— Ты куда-то спешишь? — с усмешкой говорю я.
— Ждать смерти мучительно.
— Я долго наблюдал за тобой. На мосту ты не торопилась.
— Решиться трудно…
Девушка встает и подходит к окну.
— Можно? — спрашивает она, взявшись за штору.
Я киваю.
— Луны не видно, — тихо произносит она, вглядываясь в темноту, потом поворачивается ко мне. — Ее никогда здесь не видно?
— Солнца тоже…
Девушка задумчиво смотрит на меня.
— Это ужасно?
— Со временем ко всему можно привыкнуть…
— Даже убивать? — она пристально смотрит мне в глаза, и от ее взгляда мне становится не по себе.
— Что чувствуешь, когда убиваешь?
— Ничего…
— Это ужасно, — заключает она. — Если ничего не чувствовать, зачем тогда жить?
— Ты поэтому решила умереть? Непохоже.
Она молчит, опустив плечи.
— Тогда почему?
— Он бросил меня…
— Вы поссорились?
— Нет, он просто бросил меня. После трех лет…
— Он, это кто? Твой парень?
— Мой начальник, — ее губы искривляются в злой усмешке.
— Он красивый?
— Нет…
— Молодой?
Она качает головой.
— Хороший любовник?
Она опять качает головой.
— Тогда что же тебя так привлекало в нем?
— Сама не знаю…
Несколько секунд она молчит.
— Я ждала, что он на мне женится, — слезы, первые ее слезы за сегодняшнюю ночь.
— Он обещал?
— У него есть жена… и дети…
— Сколько тебе лет?
— 22.
— А ему?
— 48.
Девушка поднимает на меня глаза.
— Это странно? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами — я давно уже ничему не удивляюсь.
— Он добивался моей любви почти год. Я думала, он любит меня. Он снял для меня квартиру, где мы встречались… А потом… на ночь он уходил домой… к жене… Он говорил, что давно не любит ее… Но все равно уходил…
— Просто ему так было удобней…
— А я?.. Тогда зачем ему была нужна я?
— Чтобы продлить себе молодость.
— Хочешь сказать, он просто использовал меня? — в ее голосе звучит обида. — Почему он так поступил со мной?
— Ты ему это позволила.
— А я ведь… из-за него… — она нервно усмехается, потом вдруг вспоминает, почему она здесь, и испуганно поднимает на меня глаза.
— Кому ты хотела таким образом отомстить?
Мой вопрос застает ее врасплох.
— Никому. Себе.
— Тебе нравится быть жертвой?
— Наверное, так оно и есть… — грустно говорит она, глядя мне в глаза. — И продолжаю ей быть…
Мне снова становится не по себе от ее взгляда. В повисшей тишине лишь слышно, как тикают часы…
— А тебе кого-нибудь было жалко? Тех, кого ты убил?— нарушает молчание девушка.
— Если бы было жалко, убить бы не смог.
— А меня тебе не жалко, — говорит она так, что непонятно — вопрос это, или утверждение.
Она смотрит мне в глаза и ждет ответа.
— Пожалуйста, не мучай меня больше…
Слезы текут по щекам из ее широко раскрытых глаз.
— Все еще хочешь умереть?
Теперь молчит она. Не зная, что ответить, она снова дрожит всем телом, как тогда, на мосту, и испуганно смотрит на меня.
— Дверь не заперта.
Она лишь бросает взгляд в сторону двери. Несколько секунд я молча жду, потом подхожу к ней. Она не отстраняется, только слезы блестят в ее глазах; я наклоняю ее голову и касаюсь губами ее белоснежной шеи. Она вздрагивает, но не сопротивляется, а покорно кладет голову мне на плечо.
Я ощущаю вкус ее крови: вкус жизни, молодости, пьянящий аромат ее чувств: соль невыплаканных слез, горечь отчаяния. Но к ним примешивается сладость надежды… и новой любви. Жертвенной и бескорыстной любви…
Я отпускаю ее, она падает на колени и сидит неподвижно, уткнувшись лбом в мои ноги.
— Голова кружится…— тихо произносит она.
— Время все лечит… — я помогаю ей подняться и подаю пальто. Она молча, как во сне, одевается, потом вдруг поворачивается и целует меня в губы, на которых еще ощущается вкус ее крови.
— Спасибо…— шепчет она и исчезает за дверью.
Несколько секунд я стою неподвижно, потом подхожу к окну и осторожно отодвигаю штору. Свет утренних сумерек, ослепительно яркий для меня, заставляет отшатнуться, но все же я успеваю заметить фигурку в бежевом пальто, быстро идущую через двор в сторону арки. Я ощущаю неясную боль — для меня, в отличие от нее, никогда не встанет солнце.
Я отхожу от окна. Голод по-прежнему мучает меня. Кровь этой девушки выпита давно, и не мной.
Но завтра… завтра я напьюсь ее вдоволь. До последней капли я выпью отвратительно приторную, с острым привкусом страха смерти, кровь. Горькую от чужой боли. Соленую от чужих слез. Кровь человека, способного любить только себя. Я буду наслаждаться каждым мгновением его агонии, потому что только это сможет улучшить ее вкус.